На пути к Основанию [На пути к Академии] - Айзек Азимов

Один из троих, которого Селдон про себя окрестил «Крючконосым» (не без причины), негромко, но торопливо проговорил:

– Ерунда. Не смогут же они торчать там вечно, а как только уберутся восвояси, все станет на свои места.

Селдон понял, о чем речь. Всего три дня назад по транторвидению было передано сообщение о том, что правительство Империи решило предпринять демонстрацию силы, дабы призвать к порядку зарвавшегося губернатора Анакреона. Проведенный Селдоном психоисторический анализ ситуации показал, что мероприятие это абсолютно бесполезно, но правительство, оскорбленное в лучших чувствах, не пожелало прислушаться к его совету. Теперь от слов Крючконосого Селдон печально усмехнулся – молодой человек говорил его словами, но при этом не пользовался выкладками психоистории.

А Крючконосый тем временем продолжал:

– А если плюнуть на Анакреон, что мы теряем? Он все равно останется на своем месте, там, где всегда был – на самом краю Империи. Не может же он собрать вещички и удрать к Андромеде, верно? Значит, ему все равно придется торговать с нами, а стало быть, жизнь продолжается. Какая разница, поклоняются они Императору или нет? Никакой.

Второй мужчина – этого Селдон окрестил «Лысым», также не без причины, сказал:

– Может и так, только все это как бы не само по себе происходит. Отпочкуется Анакреон – следом за ним посыплются другие дальние провинции. Империя развалится.

– Ну и что? – яростно прошептал Крючконосый. – Империя все равно не в состоянии существовать дальше в таком виде. Она слишком велика. Так пусть Внешние миры катятся куда подальше – легче будет с Внутренними управиться.

Пусть пограничные провинции перестанут принадлежать нам политически, экономически они все равно останутся нашими.

– Было бы неплохо, – сказал третий, которому Селдон дал кличку «Краснощекий», – если бы ты был прав, но боюсь, так не получится. Если пограничные провинции обретут независимость, они первым делом попытаются усилить свою власть и влияние за счет ближайших соседей. Начнется война, вспыхнут конфликты, каждый губернатор примется мечтать стать Императором.

Все станет так, как во времена до создания Транторианского королевства – мрачные века, тянувшиеся тысячи лет.

Лысый возразил:

– Уверен, все будет не так уж плохо. Империя, может, и развалится, но быстро придет в себя, когда люди поймут, что развал означает войну и нищету. Тогда все вспомнят о золотых днях, когда Империя была едина, и все вернется на круги своя. Мы же не варвары какие-нибудь. Что-нибудь придумаем, выкрутимся.

– Точно, – согласился Крючконосый. – Не будем забывать о том, что Империя сталкивалась с кризисами всю свою историю, но всякий раз выкарабкивалась.

Но Краснощекий покачал головой и сказал:

– Это не просто очередной кризис. Сейчас все гораздо хуже. Процесс упадка длится уже не первое столетие. За время десятилетнего правления хунты экономика разрушена, а с тех пор как хунта убралась со сцены и воцарился наш новый Император, Империя так ослабла, что периферийным губернаторам даже пальцем шевелить не придется. Пограничные провинции отвалятся, так сказать, за счет собственного веса.

– Но верность Императору… – упорствовал Крючконосый.

– Какая верность? – фыркнул Краснощекий. – После покушения на Клеона мы вон сколько лет подряд обходились без всякого императора, и никому это особенно не мешало. А нынешний и вообще марионетка. На что он способен? Да и не только он. Так что это не кризис. Это конец.

Остальные двое хмуро смотрели на Краснощекого. Лысый сказал:

– Да ты, похоже, и впрямь так думаешь! Что же, по-твоему, правительство Империи будет сидеть сложа ручки?

– Да! Оно, как и вы двое, не станет верить, что все так, а не иначе. То есть не станет верить до тех пор, пока не будет слишком поздно.

– Ну а если бы правительство, допустим, поверило, как ты думаешь, чего от него ждать? – спросил Лысый.

Краснощекий задумчиво посмотрел на галактограф, словно мог там найти ответ.

– Не знаю… Послушай, настанет день, и я умру, а на мой век порядка хватит. Может, потом и хуже станет, так пусть другие себе головы ломают, меня-то уже не будет. Старые добрые времена прикажут долго жить. Может, и навсегда. Кстати, не я один так думаю. Слыхал про такого – Хари Селдона?

– Естественно, – с готовностью откликнулся Крючконосый. – Не он ли был премьер-министром при Клеоне?

– Он, – кивнул Краснощекий. – Он, вроде бы, ученый. Пару месяцев назад передавали его интервью, и я был приятно обрадован тем, что не я один думаю, что Империя разваливается. Он сказал…

– Он сказал, – прервал его Лысый, – что все полетит к чертям, и мрачным векам конца не будет?

– Ну нет, – покачал головой Краснощекий. – Он человек осторожный. Он сказал, что такое возможно. Но он ошибается. Такое произойдет.

Селдон решил, что пора вмешаться. Прихрамывая, он подошел к столу, вокруг которого сидела троица, и опустил руку на плечо Краснощекого.

– Сэр, – сказал Селдон, – можно поговорить с вами несколько минут?

Краснощекий вздрогнул, глянул на Селдона снизу вверх и удивленно спросил:

– Ба, а вы случайно не профессор Селдон?

– Случайно, да, – усмехнулся Селдон и показал Краснощекому пропуск в Библиотеку, на котором была его фотография. – Мне хотелось бы пообщаться с вами. Послезавтра, в четыре тридцать пополудни, в моем библиотечном кабинете. Устроит?

– Я буду на работе, вообще-то.

– Скажитесь больным, коли на то пошло. Это очень важно.

– Честно говоря, не знаю, сэр…

– Постарайтесь. Будут трудности – я улажу. А сейчас, джентльмены, седине возражаете, мне бы хотелось немного поработать с моделью Галактики. Давненько не доводилось.

Все трое оторопело кивнули, явно обескураженные встречей с бывшим премьер-министром. Вскоре друг за другом троица покинула нишу, а Селдон устроился у пульта управления моделью Галактики.

Селдон протянул руку, нажал кнопку, и красные огоньки, обозначавшие провинцию Анакреон, исчезли. Галактика стала похожа на светящуюся линзу, в центре которой выделялась более яркая сфера, за которой находилась черная дыра.

Отдельные звезды без увеличения видны не были, да и в этом случае можно было вычленить только тот или иной участок Галактики, а Селдону хотелось видеть всю Галактику целиком – всю умирающую Империю.

Он нажал еще одну кнопку, и модель Галактики осветилась золотистыми огоньками. Это были обитаемые планеты – двадцать пять миллионов. На фоне рассеянного тумана на краях Галактики золотистые точки были редки, но ближе к центру сливались и образовывали некое подобие кольца вокруг центра (конечно, при увеличении и здесь стали бы видны отдельные звезды). Сфера в центре осталась белой – естественно, ведь там не было и не могло быть обитаемых планет, в этом средоточии энергетических вихрей.